Творчество В.Я. Брюсова - файл n1.doc
Творчество В.Я. Брюсоваскачать (92.5 kb.)
Доступные файлы (1):
n1.doc
Лекция 1. Творчество В.Я. Брюсова План
В. Брюсов – руководитель и теоретик символизма. Начало литературной деятельности.
Поэтические сборники «Третья стража», «Городу и миру».
Проза В. Брюсова.
В. Брюсов – руководитель и теоретик символизма. Начало литературной деятельности.
Роль В.Я.Брюсова в истории русского символизма велика. Поэт, прозаик, драматург, переводчик, критик, теоретик литературы, и прежде всего — организатор символизма. Ему удается все: примиряя противоречия символистских группировок, сплотить их; организовать символистские издательства, журнал.
Эстетические взгляды Брюсова складываются в 90-е годы. Он был знаком с работами Канта, Спинозы, творчеством Метерлинка, философией Лейбница. В конце XIX века В.Я.Брюсов практически подошел к загадочной неизведанной области — человеческого духа. В современной писателю научно-физической картине мира, в господствовавшей философии позитивизма, философском, научном осмыслении не находилось места этой неотъемлемой части человеческого индивида — душе. Заметим вместе с тем, что вопрос о душе человеческой оставался весьма важным для многих русских мыслителей XIX века. Вспомним имена В.Одоевского, Н.Гоголя, Ф.Достоевского, чье творчество сосредотачивалось вокруг вопросов философии духа, совершенства души человеческой.
Сохранилось 3-е издание «Стихотворений В.Соловьева», испещренное пометками Брюсова, множество его черновых записей о философе-поэте. Имя В.Соловьева все чаще упоминается в письмах Брюсова. Портрет В.Соловьева занимает место в кабинете поэта на 1-й Мещанской улице рядом с изображениями Пушкина, Тютчева и Верхарна — любимцев и кумиров Брюсова. Наконец, в 1900 году Брюсов публикует статью «Стихотворения Владимира Соловьева» (другое название: «Владимир Соловьев. Смысл его поэзии»).
Брюсовский трактат «О искусстве» (1899), статья 1901 года «Истины (Начала и намеки)» проникнуты пафосом постижения сущностей. Только В.Соловьев, отрицавший «безусловный скептицизм» (агностицизм) и считавший, что между явлением и «вещью в себе» возможно «общение», а, следовательно, возможно и познание сущего, становится теперь союзником писателя.
Однако и здесь «реалист» Брюсов вносит некоторые поправки в мистицизм и идеализм Владимира Соловьева. В статье «Поэзия Владимира Соловьева» Брюсов не только отметил дуализм, не только показал платоновское начало в соловьевской антитезе
земное — небесное (где земное лишь отсвет, отзвук мира идей), но и выделил диалектичный тезис Соловьева: мир материального скрывает «огонь божественный», земное содержит
в себе духовное начало. «И Вл. Соловьев, — подчеркивает Брюсов, — не стыдится назвать землю
владычицей, потому что в проявлениях ее жизни угадывает он «трепет жизни мировой». Брюсов выделяет те стихотворения В.Соловьева, в которых «проявляется жизнь природы», утверждается «вечная связь с прошлым», где господствует не только небесная Афродита, но и Афродита — мирская».
Стремление В.Соловьева сделать материю равноценной идее, душе человека реализуется Брюсовым в художественном творчестве.
Мир бытовой, по мнению поэта, устроен алогично. Следовательно, новое искусство также может не подчиняться законам логики. Пример тому:
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
Или:
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне.
(Творчество) Мир не познаваем рационально, поэтому и художественный (в данном случае — поэтический) текст — цепь сложных ассоциаций как для автора, так и для читателя-соавтора. Вместе с тем нельзя не заметить, что столь эпатирующий характер стихотворений раннего Брюсова связан также с желанием привлечь внимание публики к символизму.
На протяжении всей жизни Брюсов стремился к лидерству. В одном из юношеских дневников находим: «Будущее будет принадлежать ему, особенно если оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!». Индивидуализм жизненный переходит в индивидуализм творческий. Идеал человека для Брюсова — личность, Гений, формируемый в соответствии с авторской позицией:
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: покланяйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
(Юному поэту, 1896)
Поэтические сборники «Третья стража», «Городу и миру».
Сборник
«Tertia vigilia» («Третья стража», 1900) — начало нового этапа в творчестве поэта. На смену юношескому эпатажу приходит литературная известность. От тем, связанных с внутренним миром личности, Брюсов переходит к темам, связанным с историей, с современной поэту действительностью.
Символично название сборника. Все города античности охранялись ночью сторожевыми войсками. Посты сменялись за ночь четыре раза, и именно третья стража, вышедшая в караул в самое темное время суток, встречала зарю. «Третья стража» Брюсова символ времени, когда на смену ночи (безвременью, кризису) приходит утро, первые неясные, загадочные проблески зари.
Лирический герой «Третьей стражи» возвращается к людям:
И много зим я был в пустыне,
Покорно преданный мечте...
Но был мне глас. И снова ныне
Я — в шуме слов, я — в суете.
Но истин в мире по-прежнему много:
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Поиск истины формируют два тематических потока. Во-первых, это обращение к прошлому, античности, мифологии. Например, в разделе «Любимцы веков» поэт обращает свой взор к людям великой страсти. Это и жрец египетской богини Изиды («Жрец Изиды»), прославленный безгрешной жизнью, и повелевающие миром великие полководцы («Ассаргадон», «Наполеон»), и верящий в Человека Данте («Данте», «Данте в Венеции»). Сила страсти объединяет столь разных героев, возвышает их над миром мещанской серости. Через историю и мифологию поэт пытается угадать будущее. Но будущее по-прежнему остается загадкой.
Вторая тема — урбанистическая.
...Грядущий Город — дом являлся предо мной.
Приют земных племен, размеченный по числам,
Обязан жизнию (машина из машин!)
Колесам, блокам, коромыслам.
Предвидел я тебя, земли последний сын!
Брюсов не отвергает разум, если его сила преобразует мир. Также Брюсов не отвергает и город, в котором сосредоточены не только отталкивающие стороны цивилизации, но и достижения современной науки и индустрии:
Горят электричеством луны
На выгнутых длинных стеблях;
Звенят телеграфные струны
В незримых и нежных руках...
Поэтический сборник Брюсова
«Urbi et orbi» (
«Городу и миру», 1903; в некоторых переводах: «Риму и миру») связан с темой приближения революции.
Читателю предстают различные картины городской жизни. Это и народ, строящий себе тюрьмы:
Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? кому?
Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму.
(Каменщик, 1901) Это и мальчик, которому ангел помогает вкатить на гору бочку с водой («Ангел»), и одинокая прекрасная девушка, которая должна быть царицей, но в этом мире бредет по холодному ночному городу («Царица»).
От экзотики и погружений в историю поэт более обращен к современности. К миру, живущему в ожидании изменений. В сборнике «Stefanos» («Венок», 1906) стихотворением «Кинжал» (1903) Брюсов как бы участвует в наступивших переменах: Из ножен вырван он и блещет вам в глаза, Как и в былые дни, отточенный и острый. Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза, И песня с бурей вечно сестры.
Но эта буря влечет великие разрушения. «Гунны» — разрушители, уничтожая старый мир, не замечают ценностей Духа и их хранителей, «мудрецов и поэтов»:
Где вы, грядущие гунны,
Что тучей нависли над миром!
Слышу ваш топот чугунный
По еще не открытым Памирам...
Бесследно все сгибнет, быть может,
Что ведомо было одним нам,
Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном.
Поэт, приветствуя, все же надеется сохранить неразрывность истории:
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры,
Унесем зажженные светы
В катакомбы, в пустыни, в пещеры.
(Грядущие гунны, 1904—1905)
Проза В. Брюсова.
Обращение Брюсова к истории в первую очередь связано с попытками выявления закономерностей кризисных, переходных эпох. С этой точки зрения представляют интерес романы «Огненный ангел» (1907) и «Алтарь Победы» (1911-1912).
Брюсов, беря за историческую основу Германию XVI века («Огненный ангел»), в то же время отбирает или вводит от себя те факты, которые помогают ему создать духовно-нравственную модель переходной эпохи. Именно поэтому в брюсовские описания эпохи попадают не все атрибуты истории, даже если это крупные социальные явления, а лишь те, что связаны в первую очередь с духовной жизнью. Из многих важных сторон жизни средневековой Германии писатель не упомянул религиозно-крестьянскую войну, но много внимания уделил городскому быту, т.к. именно в городах развивалась духовная деятельноегь, культура. Нет в книге рассказа о деятелях Реформации, да и сама она упоминается бегло, зато много и часто встречаются имена немецких гуманистов: Германа фон Буша (1468—1534), Эразма Роттердамского (1467-1536), Пико де Миранделлы (1463- 1494), Германа де Нейнара (1492—1530), а Агриппа Неттесгеймский стал действующим лицом романа.
Уже в полном заглавии романа автор указывает два возможных пути постижения сущности человека и мира — гуманистический (рационалистический) и мистический (иррационалистический): «Огненный ангел», или правдивая повесть, в которой рассказывается о дьяволе, не раз являвшемся в образе светлого духа одной девушке и соблазнившем ее на разные греховные поступки, о богопротивных занятиях магией, астрологией, гоетейей и некромантией, о суде над одной девушкой под председательством архиепископа Трирского, а также о встречах и беседах с рыцарем и трижды доктором Агриппою из Нетгесгейма и доктором Фаустом, написанные очевидцем». Два возможных пути поиска новой духовности заявлены автором в антиномиях этого заголовка: ангел — дьявол — девушка — архиепископ — Агриппа — Фауст. Наличие двух путей доказывает и композиция большинства глав, например, III, IV, V, отчасти VI, XI, XIV, XVI. Двухчастность композиции глав основана на противопоставлении частей внутри главы. Часть первая представляет собой реалистический план повествования, вторая тяготеет к плану иррациональному. Например, в первой части Ш главы рассказывается о том, как Рупрехт и Рената поселились в Кельне, а вторая часть главы посвящена беседе героев с маленькими демонами. Или IV глава делится соответственно на беседы героев и участие Рупрехта в шабаше.
Брюсов не противопоставляет, а скорее сопоставляет два означенных пути. Мистика, иррациональный мир — не противоположность разуму, а нечто не укладывающееся в наше представление о причинно-следственных взаимодействиях. Именно мистика является свидетельством существования ноуменального мира, не проявленного человеческим разумом.
Раскрытию этих двух способов постижения сущности мира подчинена не только композиция, но и система образов и, в первую очередь, функции главных героев, ищущих пути к новой духовности.
Рупрехт и Рената — мятущиеся герои, ищущие счастья и гармонии в противоречивом мире. Это и есть та отправная точка, которая связывает Германию XVI века и Россию начала XX столетия.
Таким образом, Брюсов исходил из романтических принципов, делая свой роман «концентрирующим зеркалом» вечных проблем, ставя перед собой задачу непримирения с действительностью, попытку ее преобразования, поиска мира гармонии, который противопоставляется реально существующей действительности.
Духовный поиск роднит историю и современность всех эпох и народов.
Главные герои «Огненного ангела» — Рупрехт и Рената слагаемые мирового водоворота, частные люди, страдающие от двоемирия, противоречивости жизни, общества, проходящие цепь жизненных катастроф. При известной общности героев каждый из них по-своему воспринимает окружающую действительность. Отсюда неидентичность поиска, или, говоря точнее, два различных типа исканий.
Рупрехт пытается достичь гармонии делом, разумом. Даже магию он рассматривает как вариант поиска. В то же время он не отрицает и чувства (но не иррационального, как у Ренаты). «Пытай у души своей, где правда» — вот зерно образа Рупрехта. Пассивность героя к историческим событиям и его активность в личной жизни, в духовном поиске — признак романтического героя.
Вместе с тем Рупрехт ищет счастья в жизни, пытается найти гармонию в мире. Он не созерцатель, но и не активный преобразователь действительности. Рупрехт старается изменить не мир, а взгляд на него: он не хочет вслед за обывателем довольствоваться малым, он стремится понять и во многом объяснить мир не как ограниченный круг, а как огромное пространство. Путь к гармонии для Рупрехта — в постижении жизни. Уйдя из родного дома, он становится ландскнехтом и несколько лет проводит в военных походах, где отличается храбростью и даже героизмом. Встретясь с Ренатой, Рупрехт занимается чародейством, демонологией, магией, пытаясь увидеть гармонию в сокровенном знании. При этом он действует как рационалист и книжник. Его занятия чародейством и демонологией исходят из того постулата, что был научно сформулирован Дж.Фрэзером в книге «Золотая ветвь»: «В основе как магии, так и науки, лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений... Как магия, так и наука открывают перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в движение огромный и сложный механизм природы, перспективы, кажущиеся безграничными». Мистическая (ноуменальная) сторона магии вызывает у Рупрехта скептическое отношение, как и все ноуменальное. Именно в этом отличие Рупрехта от Агриппы, встрече с которым посвящено в романе немало страниц.
По Агриппе, истинная мистика, не искаженная псевдофилософией, дает наиболее цельное представление о мире, открывает возможность проникнуть в мир ноуменальный. По всей вероятности, эта точка зрения совпадает с мнением самого Брюсова, который много занимался оккультными науками. Для Рупрехта же магия оказывается лишь «туманом таинственного и чудесного». Именно поэтому его постигает неудача: путь рационалиста, отвергающего мир духовных сущностей, не может дать положительного результата.
Вместе с тем Брюсов не приемлет и словоблудства, выдаваемого за таинственное знание. Это подчеркивается автором в эпизоде встречи и беседы Рупрехта с графом Генрихом. Здесь писатель использует возможности сатирического диалога, известного не только по произведениям гуманистов (например, Эразма Роттердамского), но и по сатирическим диалогам Платона, диалогам и памфлетам Лукиана.
Но и подлинные мистики, каковыми показаны в романе Агриппа и Фауст, обречены на неудачу, так как не хотят постигать законы феноменального мира, обыденной действительности. Лишь в соединении быта и бытия, по мнению Брюсова, может человек осуществить свое сущностное начало.
Именно поэтому не дает ожидаемой гармонии и житейский путь Рупрехта, в том числе столь высокая его страсть, как любовь.
Любовь Рупрехта и Ренаты вполне укладывается в рамки брюсовской концепции любви-страсти.
Судьба «повстречала» Ренату и Рупрехта, но их дальнейшая жизнь оказывается мучением друг друга и одновременно счастьем. Точно так же складываются отношения Ренаты с графом Генрихом, Рупрехта с влюбленной в него Агнессой. Само разрешение любви-страсти в романе глубоко трагично: любовь не приносит героям искомого счастья. Рената умирает. И все же Рупрехт говорит в финале: «Не желая лгать в последних строках своего рассказа, скажу, что если бы жизнь моя вернулась на полтора года назад... может быть вновь совершил бы я все те же безумства, потому что и поныне, когда Ренаты уже нет, в душе моей, как обжигающий уголь, живет непобедимая любовь к ней».
Человечество, по Брюсову, и дальше будет жить среди земных страстей, пытаясь проникнуть в мир души. Этот путь может приближать или не приближать человека к гармонии, но не даст гармонии истинной.
Дает ли возможность обретения гармонии путь Ренаты, путь сверхчувств?
Главная черта героини — жажда самоусовершенствования. «Сколько говорим мы о преступлениях других, а что, если бы обратили мы взор на себя, как в зеркало, и увидели бы свои грехи и свой позор?.. Не церковь нам надо реформировать, а душу свою», — считает Рената. На что же следует ориентироваться в «реформе души», что представляет собой конечная цель, чему подчиняется путь, который предлагает Рената? Ответом на эти вопросы служит та судьба, которой писатель наделил героиню и та удивительная способность, которой она обладает: чувствовать космический мир, общаться с запредельной реальностью, с одной стороны, и желать воплощения небесного в земном.
Именно это роднит Ренату с романтическими героинями, являвшими собой наивысшее сосредоточение духовного в материальном. Героиня «Огненного ангела» верит в реальность сотворенного ею образа Мадиэля, жаждет увидеть его в облике земного человека, готова принять за ангела графа Генриха фон Оттергейма.
Зная цель (постижение ноуменального мира), Рената не знает путей ее достижения и находится в не менее мучительном поиске, чем Рупрехт. Она мечется от одного возможного к другому, хочет на себе, на Рупрехте как можно скорее испытать возможные варианты и тем самым приблизиться к «там», Рената не останавливается ни перед чем.
Рената заставляет Рупрехта изучать сочинения мистиков и, несмотря на свою религиозность, приступает к колдовству. Но этот путь не приносит желаемых результатов.
Столь же пылко она требует признания от графа Генриха, что он и есть огненный ангел, а когда убеждается, что граф, как он сам твердит, всего лишь преданный подданный герцога Фердинанда и, следовательно, ее мечте не дано сбыться, просит Рупрехта убить лжеангела.
Не проходит героиня и мимо чувственного любовного опыта достижения высшей духовности. В миг, когда Рупрехт после поединка с Генрихом находится на смертном одре, ее охватывает пылкая страсть, и она признается ему в любви.
Однако вскоре после этого Ренате вновь является Мадиэль и призывает ее к мученическому подвижничеству, в результате чего героиня уходит в монастырь и на порывы страсти, охватывающие Рупрехта, начинает отвечать упреками: «Тебе нравится искушать меня именно потому, что я отдала свою душу и тело богу!». Рената увлекается чтением книг о святых, усердно молится, видит во вчерашнем возлюбленном воплощение дьявола и покидает Рупрехта.
Но религиозный путь заведомо не приводит Ренату к искомой истине и гармонии. Несмотря на то, что сестра Мария (как назвала себя в монастыре Рената) пользуется всеобщим уважением и даже преклонением других сестер, архиепископ обвиняет ее в том, что в нее вселился дьявол, подвергает ее пыткам, приговаривает к смерти.
В описаниях последних минут жизни Ренаты Брюсов доводит до апофеоза всю противоречивость ее поисков, ее пути. С одной стороны, Рената по-прежнему чуждается Рупрехта, называет его дьяволом, призывает в защитники Мадиэля, то есть продолжает отрицать все земное, с другой — тянется к этому земному. «Она очнулась, — вспоминает Рупрехт последние секунды жизни любимой, — увидела меня, улыбнулась мне нежной улыбкой и прошептала: — Милый Рупрехт! Как хорошо, что ты со мной».
Трагедия героини, ее смерть — та же невозможность проникнуть в ноуменальный мир. Героиня душой сливается с Космосом, только после земной жизни обретая искомую гармонию.
Создав неоромантический роман на историческом материале, Брюсов исследовал два основных пути к новой духовности, осознания человеком себя как части Вселенной, своего места в жизни.
Проведя героев по двум путям поиска гармонии, Брюсов пришел к трагическому мировосприятию: герои его романа страдают уже не от столкновения с axsis mundi, а от невозможности целостного ощущения мира и гармонического существования в нем.
Новым этапом в творчестве Брюсова-прозаика стали романы «Алтарь Победы» (1911—1912) и «Юпитер поверженный» (работа начата в 1913 г., роман не закончен). Действие обоих произведений происходит в переходную эпоху римской истории, о чем выразительно говорит соединение названий двух романов. Если «Алтарь Победы» вбирает в себя события, связанные с кризисом язычества, распространением христианства, то «Юпитер поверженный» — о поражении язычества и торжестве новой эпохи. Может быть, в том, что Брюсов не закончил последнего романа, уже можно увидеть подтверждение высказанной ранее концепции, что в романах исторической тематики писателя интересует не история в чистом виде, а переходный ее период, смена культур, эпох. Что же касается «Юпитера...», то он в основном о постпереходном периоде, который, быть может, и интересовал Брюсова-историка, но мало волновал Брюсова-писателя.
Общее, что объединяет «Огненного ангела» с двумя последующими романами: над человеком тяготеют высшие силы, судьба, рок; ноуменальный мир определяет судьбу человека, и никто не в силах противостоять ему, но следует стремиться слиться с ним, «вочеловечить» реальность.
После октябрьского (1917 г.) переворота В.Я.Брюсов сотрудничает с новой властью, участвует в деятельности писательских организаций. В 20-е годы вступает в коммунистическую партию.
З.Н. Гиппиус считает, что в эти годы «Брюсов умер как поэт». Действительно, уровень его поэзии в последние годы жизни был невысоким.
Но позволим себе предположить, что задачу свою в послеоктябрьские годы Брюсов видел уже не в художественном творчестве. Понимая суть пришедших гуннов, писатель старался остаться «мудрецом и поэтом», тайным хранителем духовных сокровищ для будущего.
Литература:
Мочульский К. Валерий Брюсов. Paris, 1962.
Максимов Д. Поэзия и позиция. Л., 1989.
В. Брюсов: Исследования и материалы; Валерий Брюсов: Проблемы творчества. – Ставрополь. – 1986, 1989.
Ломтев С.В. Проза русских символистов. – М., 1994.