Аристархова И. (ред.) Женщина не существует: Современные исследования полового различия - файл n1.doc
Аристархова И. (ред.) Женщина не существует: Современные исследования полового различияскачать (2116 kb.)
Доступные файлы (1):
n1.doc
Центр женских исследований (ИСИТО) Серия: Культура. Власть. Различие.ЖЕНЩИНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ: Современные исследования полового различия Под ред. И. АристарховойСыктывкар 1999 Женщина не существует: Современные исследования полового различия: Сборник статей / Под ред. И. Аристарховой. — Сыктывкар: Сыктывкарский университет, 1999. — 172 с.
Концепция серии заключается в представлении и развитии современных тенденций в социальных и культурных исследованиях. Данный сборник посвящен проблемам гендерного и полового различия в современной России и в мире. В него вошли как переводы оригинальных интервью с известными западными исследователями, так и статьи российских ученых, рассуждающих на тему особенностей теоретического и методологического подхода к данной теме, о проблемах теории и практики феминизма на отечественной почве. Статьи на темы сексуальности, материнства, влияния Интернета на культуру, о власти и формировании образа современных мужчины и женщины в России написаны учеными из разных регионов. Сборник рассчитан на тех, кто хочет получить систематические и комплексные знания по данной теме в рамках современной социальной науки, все более представляющей
собой междисциплинарное пространство.
Ань абу: Аня-морта костын торъялцм кузя миян кадц туялцм. Статья чукцр / И. Аристархова редакция улын. — Сыктывкар: Сыктывкарса кана университет, 1999. — 172 лб.
Тайц сериялцн шцр мцвпыс сыын, мед сетны да сцвмцдны социум да культура туялцмлысь нырвизьяс. Сборникыс сицма цнiя Россия да му пасьта гендер да аня-морта костын торъялцмлы. Татчц пырисны кыдз тцдса рытыввыв учлнцйяскцд вуджцдцм ас-лыспцлцс сёрнияс, сідз и роч учёнцйяслцн гижцдъяс, кцнi найц мцвпалцны теория да методология боксянь тайц тема дорас сибцдчцм йылысь, ас му вылын аньтуй теория да олцмц пыртцм йылысь. Кузъясьцм, быдтысьцм, культура интернетцн вежцм, власть да цнiя аньтуй да морттуй Россияын сцвмцдцм йылысь статьяяс гижцма социологическцй туялцм подув вылын торъя регионъясса учёнцйцн.
Woman does not exist: Contemporary studies of sexual difference / Edited by Irina Aristarkllova. — Syktyvkar: Syktyvkar University Press, 1999. — 172 p.
The series “Power. Culture. Difference” seeks to introduce and develop contemporary theories of difference and power that find themselves at the center of social and cultural studies today. Current collection presents a topic of gender and sexual difference in relation to various contexts. It includes articles by Russian scholars that discuss specificities of theorizing and practicing sexual difference and feminism in Russia and interviews with internationally renowned figures in this area. Researchers from various post-Soviet regions analyze issues of sexuality, cultural impact of information technology, construction of masculinities and femininities, single motherhood and cyberfeminism. This collection targets a reader who seeks to have a complex and systematic introduction into the topic that manifests interdisciplinary trends in the Arts and Social Sciences.
Ответственная за выпуск — С. Ярошенко
ISBN 5-88584-112-8 © Центр женских исследований (ИСИТО), 1999
Содержание
От редактора
|
7
|
|
|
I. Теории полового различия
|
|
|
|
С. Ярошенко. В пути к теории русского феминизма
|
15
|
|
|
И. Аристархова. Существует ли женщина: Введение в теорию полового различия (Л. Иригари)
|
24
|
|
|
Телесный материализм, половое различие и киберфеминизм. Интервью Ирины Аристарховой с Рози Брайдотти
|
36
|
|
|
Феминистское наследие: В искусстве и в новых пространствах. Круглый стол с участием Ирины Аристарховой, Фэйт Уайлдинг, Марии Фернандез
|
53
|
|
|
II. Репрезентации полового различия
|
|
|
|
Е. Омельченко. От пола к гендеру? Опыт анализа секс-дискурсов молодежных российских журналов
|
77
|
|
|
С. Ушакин. Видимость мужественности
|
116
|
|
|
Е. Тшавская. Любовь — мужчинам, женщинам — война
|
132
|
|
|
III. Другие методологии, другие стратегии
|
|
|
|
М. Киблицкая. Дневники как метод гендерной социологии: стратегии выживания одиноких матерей
|
143
|
|
|
И. Аристархова. Кибер-jouissance: Набросок для политики наслаждения
|
159
|
|
|
Сведения об авторах
|
171
|
Юриндалысь
Редакторсянь
|
7
|
|
|
I. Аньтуй теория
|
|
|
|
С. Ярошенко. Роч аньтуй теориялань туй вылын
|
15
|
|
|
И. Аристархова. Эм-ц нывбаба: аня-верцса торъялцм теория теорияц пыртцм (Л. Иригари)
|
24
|
|
|
Вир-яй материализм, аня-верцса торъялцм да киберфеминизм.
Ирина Аристарховалцн Рози Брайдоттикцд сёрни
|
36
|
|
|
Аньтуйлцн колясъяс: Исскусствоын да Выль Инъясын.
Ирина Аристархова, Фэйт Уайлдинг, Мария Фернандезкцд
Гцгрцс Пызан
|
53
|
|
|
II. Ань-верцса торъялцмлцн репрезентация
|
|
|
|
Е. Омельченко. Кузъясянiнлцн выль этшъяс: Том йцзлы роч журналъясысь секс йылысь сёрнияс туялцм
|
77
|
|
|
С. Ушакин. Морттуй вержитчцм
|
116
|
|
|
Е. Тшавская. Муслун — мужичцйяслы, аньяслы — тыш
|
132
|
|
|
III. Выль методъяс да стратегияяс
|
|
|
|
М. Киблицкая. Быдлунся пасйцдъяс кыдз гендернцй социология метод: цтка мамъяслцн петан туйяс
|
143
|
|
|
И. Аристархова. Кибер-jouissance: Чцсмасян политика дорц пасйцдъяс
|
159
|
|
|
Гижысьяс йылысь
|
171
|
Комицдic О.И. Уляшев
Эчтәлек
Редакторның кереш сүзе
|
7
|
|
|
I. Феминизм теориясе
|
|
|
|
С. Ярошенко. Рус феминизмы теориясе юлында
|
15
|
|
|
И. Аристархова. Хатын-кыз бармы: җенес аермалыгы теориясенә кереш сүз (Л. Иригари)
|
24
|
|
|
Тән материализмы, җенес аермалыгы hәм киберфеминизм.
Рози Брайдотти белән Ирина Аристархова әнгәмәсе
|
36
|
|
|
Феминистик мирас: Сәнгатьтә hәм Яңа Кинлекләрдә.
И. Аристархова, Ф. Уайлдинг, М. Фернандез әңгәмәсе
|
53
|
|
|
II. Җенес аермалыгын күзаллаулары
|
|
|
|
Е. Омельченко. Җенес киңлекләрнең яңа үлчәүләре: рус яшьләр журналларында җенес дискурсларын тикшерү
|
77
|
|
|
С. Ушакин. Ирлекнең тышкы күренеше
|
116
|
|
|
Е. Тшавская. Мәхәббәт — ирләргә, сугыш — хатын — кызларга
|
132
|
|
|
III. Методология яңалыклары
|
|
|
|
М. Киблицкая. Гендер социологиясе методы буларак көндәлек дәфтәрләре: ялгызак аналарның яшәү өчен көрәш юллары
|
143
|
|
|
И. Аристархова. Кибер-jouissance
|
159
|
|
|
Авторлар турында мәгълүматлар
|
171
|
Сабирова Гюзель
Contents
Editor’s Introduction
|
7
|
|
|
I. Theories of Sexual Difference
|
|
|
|
Svetlana Yaroshenko. En route to Russian Feminist Theory
|
15
|
|
|
Irina Aristarkhova. Does The Woman Exist?: Introduction to Theory of Sexual Difference (Luce Irigaray)
|
24
|
|
|
Bodily Materialism, Sexual Difference and Cyberfeminism.
Interview with Rosi Braidotti by Irina Aristarkhova
|
36
|
|
|
Feminist Heritage: Art and New Fields of Intervention.
A Round Table Discussion. Faith Wilding, Maria Fernandez,
Irina Aristarkhova
|
53
|
|
|
II. Representations of Sexual Difference
|
|
|
|
Elena Omelchenko. From “Sex” to “Gender”?: An analysis of Discourses on Sexuality in Russian Teenage Magazines
|
77
|
|
|
Sergei Ushakin. Appearance of Masculinity
|
116
|
|
|
Elena Tshavskaya. Love for Men, War for Women
|
132
|
|
|
III. Different Methodologies, Different Strategies
|
|
|
|
Marina Kiblitskaya. “Writing Diaries”: Live Strategies of Single Mothers
|
143
|
|
|
Irina Aristarkhova. Cyber-jouissance: A Sketch for a Politics of Pleasure
|
159
|
|
|
Contributors
|
171
|
Translated by Irina Aristarkhova
От редактора Серия «Власть. Культура. Различие» появляется в результате безуспешного ожидания перемен в отечественном академическом дискурсе и осознания того, что желаемые перемены должны производиться, а не ожидаться
В серии будет лидировать ряд тем. Во-первых, это анализ и развитие новых подходов к понятию «власть», которые было бы неправомерно сводить к какой-либо «метатеории власти». Во-вторых, это акцентирование понятия «различие» и того места, которое оно занимает в радикальной философской трансформации. И, наконец, осмысление того, как современная проблематика власти и различия преобразовала теоретизирование «культуры», особенно в «культурных исследованиях». Возникшие четверть столетия назад, они в своем окончательном анализе все еще воспроизводят определение культуры по отрицательной аналогии с природой, как «приобретенное или сконструированное против врожденного».
Книга Жиля Делеза «Различие и повторение» (
Diffйrence et rйpйtition), перевод которой не так давно появился на полках наших книжных магазинов, — это одна из многочисленных работ, посвященных истории дискурса «различия». Источником современных теорий «различия» служат идеи Ницше, Фрейда, Хайдеггера и Батая; самым влиятельным теоретиком различия сегодня полноправно считается Жак Деррида
*. Различие вводится этими мыслителями как посредник между «инаковостью» и «одинаковостью», как возможность осмысления того «разрыва» и «пробела», который требуется для преодоления дихотомического мышления, насильственно определяющего «иное» по аналогии с уже известным, как (не)похожее: чужое как
несвое, общественное как
нечастное и т.д. Процесс преодоления дуалистического категориального аппарата, лежащего в основе социальных наук — долгое и трудоемкое предприятие, однако уже многое сделано в этом направлении, и мы постараемся предложить анализ и развитие этой тенденции в рамках российского контекста.
Продумывание властных отношений иначе, чем это делалось до сих пор в классической социальной теории, предполагает такое понятие «различия», которое сопротивляется его универсализации и метатеоретизированию. Новый подход к понятию власти воплотил в своих поздних трудах Мишель Фуко, особенно в работе «Надзирать и наказывать» (
Surveiller et Punir)
и в первой (вводной) части «Истории сексуальности»
**. Поэтому, ставя «различие» в название данной серии, мы имеем в виду прежде всего те значимые различия, которые принципиальны для осмысления узора властных отношений в конкретном обществе в конкретный исторический
период, отдаляясь от иерархического / негативного взгляда на власть, в фундаменте которого находится «гипотеза подавления» (Фуко).
Первый сборник данной серии посвящен теме «полового различия» не произвольно, но по принципиальным соображениям. Люси Иригари считает вопрос о половом различии и его этике решающим для выживания наших культур. Ее переосмысление идей Лакана, Хайдеггера, Ницше, Гегеля и Левинаса внедряется в западный дискурс самым радикальным образом, создавая новое эвристическое поле для социальных и культурных исследований
*. Деррида также повлиял на осознание значимости полового различия в современной культуре своим вниманием к вопросу о том, насколько именно половое различие выступает первичным онтологическим различием, играя «судьбоносную» и смыслообразующую роль в западном философском дискурсе (в частности, у Ницше, Левинаса и Хайдеггера)
**. Эта тема развита у Иригари, которая предлагает утверждающую и конструктивную концепцию, уделяя большее внимание темам воплощенности, социальности и телесности
***.
В первой части сборника анализируются теории полового различия в междисциплинарном пространстве, а также представлены размышления по поводу российской феминистской теории. Основная идея первой части заключается в том, что теории полового различия позволяют найти выход из тупика деструктивного «феминизма жертвы» с помощью конструктивного «феминизма различия», иногда называемого «деконструктивным феминизмом» (Корнелл, Спивак) или «постфеминизмом» (Уиттиг, Батлер), что, однако, не одно и тоже. Поэтому серьезный анализ теорий полового различия необходим для продвижения российских исследований по данной теме
*. Под этим не имеется в виду отбрасывание или отказ от истории феминистской практики / теории: это было бы крупной ошибкой. Напротив, только тщательное изучение феминистского наследия и критическое отношение к нему как к теоретическому фундаменту позволит текущим исследованиям и идеям закрепиться на российской почве.
Вторая часть сборника посвящена теме репрезентации полового различия. Несмотря на распространенность и популярность данной темы, сегодня важно акцентировать несколько критических замечаний по некоторым направлениям в теории репрезентации. Эти направления подчеркивают иллюзорность и своего рода «внешность» репрезентации и ее предмета к «практике», или «телесности», сами являясь «конструктами». Если мы утверждаем, что «женственность является иллюзией, так как она — результат репрезентаций женственности», что «гендер» — это исключительно социальная или культурная конструкция, что «на самом деле» он «вписан» в тело (разум) индивидуума / ребенка, которые являются как бы «чистыми листами бумаги», экраном, на котором и из которого «культура» и «общество» конструируют с помощью репрезентаций «мужественность или женственность», тогда мы снова оказываемся в старом дуализме «врожденного» материала (тела / плоти) и «приобретенного» развития (культуры / общества). Дематериализация теории репрезентации, стирание вопроса о «телесности» или сведение его понимания к преданной территории, на которой культура «прописывает» свои «коды», часто оборачивается воспроизведением модернистских дуализмов и иерархий, несмотря на наличие «постмодернистской» терминологии.
Чтобы избежать ослабления выдвигаемых аргументов некритически используемыми терминами, необходимо тщательно анализировать и постоянно помнить о последствиях категориального дуалистического аппарата. Основная проблема подобных теорий — их стремление распространять свои выводы на «других», отсутствие внимания к комплексу значимых различий и анализу властных отношений в данном социальном контексте, а также к проблемам дихотомии «давящей культуры» и «(не)податливого индивидуума».
Третья часть представляет собой самое рискованное во всем сборнике место «практики и этики различия». В ней мы предлагаем познакомиться с новыми тенденциями в социальных и культурных исследованиях — по методологии, по стратегии и по стилю; в частности, это качественная гендерная методология и киберфеминизм.
Несколько слов о содержаниях на коми и татарском языках. В своей попытке адресовать культурные различия между нами также необходимо адресовать и всю неоднозначность и амбивалентность результата, никогда не свободного от истории властных отношений в данном обществе. Использование кириллицы в письме коми иронично преобразует нашу артикуляцию разнородности в еще один памятник русского имперского колониализма. История кириллицы в татарской культуре остается предметом изучения и дискуссии в постсоветском Татарстане с нереализованными предложениями латинизации татарского языка. Здесь хотелось бы подчеркнуть не только момент проблемности, всегда присутствующий в руссоцентричном социальном пространстве и требующий постоянного анализа, но и необходимость поиска продуктивных стратегий для наших постколониальных взаимодействий.
Основная цель данного сборника — начать дискуссию в отечественном академическом дискурсе по вопросу полового различия. Переведенные работы Делеза и Фуко, упомянутые ранее, — это всего лишь осколок того огромного айсберга, с которым общественным и культурным исследованиям в России еще только предстоит столкнуться. Самая серьезная проблема заключается в том, что за последние десять лет не было переведено ни одного основного труда по теории различия, особенно из ключевых работ Иригари. Когда произведения Деррида, Кристевой или Сиксу переводились, в основном это были небольшие тексты, статьи или отрывки, не представляющие спектр их многолетней работы. Речь идет не столько о том, что переводов мало (это общепризнанная проблема), сколько о необходимости поднимать вопрос о политике перевода как такового — какие работы переводятся, а какие избегаются. Особенно это относится к современной феминистской теории, из которой не было переведено практически ничего при огромном спросе не подобную тематику. Имена, которые хотелось бы выделить в этой связи, помимо Иригари, Кристевой и Сиксу: Джудит Батлер, Друсцилла Корнелл, Гаятри Спивак, Белл Хукс, Мишель Ле Дуфф, Рози Брайдотти, Моник Уиттиг.
В процессе редакторской работы мне также пришлось осознать, что практиковать различие и теоретизировать различие — это далеко не одно и то же. Редакторская работа обычно заключается в максимальном нивелировании различий между статьями, подведении терминологии и стиля текстов под общие правила, часто за счет особенностей аргументов и исследований авторов. Конвенции академического языка, и так уже требующие маску обезличенности, поддерживаются и отслеживаются редакторами. В своем редактировании я поставила себе задачу не только отбора статей, соответствующих концепции сборника, но также и
сохранение их различий по мере возможности, — особенно стиля и терминологии (при соблюдении требования о том, чтобы сборник не стал эклектикой). Мне хотелось представить разнообразие исследований на данную тему в контексте разных российских регионов и дискурсов. Включение интервью и круглого стола с ведущими международными авторами позволяет осмыслить российские исследования в связи с мировыми теоретическими тенденциями, спровоцировать критический диалог, в котором смогут проявиться наши различия и наш вклад в данную область знания. При этом, естественно, сохраняется право на различие во мнениях редактора и авторов статей — более того, хотелось как можно меньше произвести сборник с «одним мнением». Одни и те же понятия трактуются по-разному у разных авторов, что не только соответствует теме данной серии, но и показывает, что наши теоретические предпочтения должны быть открыты к современной критике универсалистских теорий, якобы работающих для всех культур, исторических периодов, независимо от полового, этнического и других значимых различий самих авторов.
И последнее: мне хотелось бы выразить благодарность прежде всего Светлане Ярошенко (помощь и поддержка которой сделали «все возможным»), авторам и всем другим, принимавшим участие в подготовке и выпуске этой работы, за их терпимость к редакторским замечаниям и готовность к сотрудничеству.
Ирина Аристархова. Май-июнь, 1999. I ТЕОРИИ ПОЛОВОГО РАЗЛИЧИЯ С. Ярошенко В ПУТИ К ТЕОРИИ РУССКОГО ФЕМИНИЗМА Эссе Обсуждая с Ириной Аристарховой идею создания журнала по теории русского феминизма и критически оценивая собственные возможности по участию в этом непростом деле, я постепенно утверждалась в мысли, что нельзя оставаться сторонней наблюдательницей (на обочине) феминизации мирового сообщества в целом и России в частности. Как и «капитализация», этот процесс весьма противоречив: так называемому прогрессивному законодательству сопутствует практика явной половой дискриминации, феминистскому движению, утверждающему о подавлении женщины, — повседневный конструктивный феминизм российских женщин. Конечно, проявления последнего не всегда заметны, но возникают в процессе социального самоопределения постсоветской женщины как в отношении собственных интересов, так и возможности их реализации.
Полны противоречий и представления о том, как артикулировать половые различия, за что и как «бороться» в процессе политического, экономического и интеллектуального самоопределения. В этом смысле показательным для меня стал семинар «Гражданское общество и гендерная политика в России»
*. В открытых дискуссиях и кулуарах здесь явно или неявно присутствовала тема научной и политической перспектив феминизма на российской почве: первая ставилась под сомнение из-за некритического восприятия западных теорий, вторая — из-за гендерной «дремучести» российских интеллектуалов и кажущейся политической апатии россиянок. Обсуждая эти вопросы с некоторыми участницами и участниками, мы сошлись на мнении, что необходимо по-новому заявить о женской проблематике, дать возможность выразиться как российской женщине в ее различиях, так и российской феминистской теории.
Жанр эссе позволяет обозначить тему для дискуссии, спровоцировать разговор, задать вопросы, не предлагая окончательных ответов, которых и быть не может. И вопросы будут не о тенденциях воспроизводства феминистского знания на российской почве (понятиях, концепциях, парадигмах, публикациях), а о российских практиках проявления полового различия: когда и в каком контексте проявляется размежевание позиций мужчин и женщин. Некоторые из этих практик уже нашли своих исследователей, некоторые — замалчиваются, так как не вписываются в принятые и одобренные теоретические концепты (импортированного феминизма в том числе). На мой взгляд, анализ формирования повседневных норм и привычных стратегий поведения позволит выявить белые места в теоретических изысканиях и определить степень адекватности существующих теоретических схем. Не претендуя на детальный анализ современных гендерных исследований в России, в эссе актуализируются проблемы, ждущие своих исследователей.
Практика эгалитаризма, или Последствия равенства В России попытка конструирования социума на основаниях равенства, в том числе в отношении полов, имеет 70-летнюю историю. Советские женщины наравне с мужчинами получили право на труд в большинстве сфер, в том числе в политической, а также право на аборт и на отдых. Но исторический опыт государственного эгалитаризма показывает, что проблема в терминах (не)равенства не соответствует сложности положения женщин в современной России. Постоянно наши представления, в том числе и те, которые лежат в основе гендерных исследований (аналитических, статистических), ограничиваются определенными стереотипами об «идеальной ситуации». Мы ищем и находим «неравенство» не везде и не для всех, а избирательно, точно также избирательно затем реализуем идеи равенства.
Прежние образцы идеальной ситуации, как правило, преодолевали различные ипостаси так называемого мужского доминирования (господства, подавления) и представляли женщин, равных мужчинам. Такой социальный норматив обернулся для российских женщин «оранжевыми» жилетами, работой в три смены, а для мужчин — настойчивым исключением из семьи. Заключенные гендерные контракты «работающей матери» и «невидимого отца» не решили проблемы.
Не было ни адекватных представлений о том, каким образом включать мужчин в пространство, традиционно ассоциируемое с женщинами, ни осознания нечеткости границ этого пространства. Частная сфера, связываемая с женщиной, была труднодоступна и скрыта в тени табу и предрассудков. Другие «женские» сферы в общественной жизни — воспитание и образование, к примеру, — не осмысливались с точки зрения проявления в них особых отношений и женских стратегий. Социальный заказ не допускал иного рассмотрения.
В результате такого рода практика эгалитаризма вела к игнорированию женских различий или к сведению их к репродуктивному поведению. При этом допускалась одинаковость мужчин и женщин через символическое уничтожение женских различий в сведении их к общечеловеческим показателям. Таким образом, советская женщина становилась еще более прозрачной, менее видимой культурно и социально.
Поэтому неравенство «по-прежнему» сохраняется, о чем свидетельствуют «беспристрастные» статистические данные последних лет и просто житейские наблюдения. «Как свидетельствует статистика», существуют диспропорции полов по возрастам (перевес женщин старших возрастов), по продолжительности жизни (женщины живут дольше), по экономической активности (женщины чаще оказываются в числе безработных и малооплачиваемых), плюс ко всему упала рождаемость. Если исходить из идеологии равенства, то картинка получается (или делается?) безрадостной. Этот список диспропорций в позициях мужчин и женщин можно интерпретировать в зависимости от исследовательских/политических интересов. Уже избитыми аргументами стали те, что традиционными сферами занятости для женщин являются образование, культура, искусство — как постоянно напоминается, сферы малооплачиваемые. До недавнего времени, «жалуются» в гендерной социологии, женскими отраслями были связь, торговля, финансы, страхование, а сейчас их активно «осваивают» мужчины, делая их более престижными и высокооплачиваемыми. Женщины во властных органах представлены мало, да и они туда не рвутся — еще один типичный аргумент.
Где же женщина и почему так «упорна» мужская активность? Статистика, по своей этимологии и истории — государственная наука, и сферы ее учета всегда были соответственно избирательны. Что подсчитывается и публикуется — вопрос всегда политический [1]. И дело совсем не в том, когда в статистике появляется женщина: в разделе о «домашней работе», в ведении семейного бюджета, — а в том, что данные претендуют только на «политическую корректность» и не больше в представлении женской социальной позиции.
Так происходит и в отечественных гендерных исследованиях. «Гендер» стал своеобразной модой, широко обсуждаемой проблемой и объектом администрирования. При этом зачастую воспроизводится прежнее стратегическое знание, ориентированное на достижение равенства мужчин и женщин в профессиональной, политической, частной сферах, что только скрывает глубину проблем по вопросу о половом различии. Вновь не проговаривается вопрос о том, какие различия преодолеваются или будут преодолеваться таким образом, какие различия попадают в фокус внимания, а какие просто ускользают от взгляда смотрящего и почему.
Так, в противовес социальному часто предлагается частное (сегодня все чаще пользуются словом — приватное). Помимо того, что здесь воспроизводится снова опустошенный дуализм социального и частного, еще проблемнее все сводить к ставшему привычным рассуждению о том, что мужчины реализуются в профессиональной сфере, а женщины — в семейной, или о том, что мужчины — кормильцы, а женщины — хранительницы домашнего очага — а ведь такие аргументы можно услышать в серьезных академических кругах. Поэтому многим ясно, что необходимо что-то предпринимать по этому вопросу.
Однако совсем не хочется «равенства», представляемого в виде борьбы с мужчинами за их возвращение в семью и с женщинами за превращение их (еще больше!) в мужчин согласно стереотипам бизнесмена или киногероя. Именно так, к сожалению, воспринимаются в повседневной жизни идеи переустройства социального порядка на основаниях гендерного равенства. Вспоминается отповедь одной женщины при обсуждении «женских проблем» и способов их разрешения. Она настолько рьяно не принимала российскую практику уравнивания полов, защищая незыблемые ценности брака, семьи и женского предназначения, и настолько эта реакция не вязалась с ее рассказами о собственном поведении в быту и на работе, что сразу взяли сомнения о состоятельности простого сведения проблемы к (не)равенству и гендерной дискриминации. Эгалитарный подход не только дискредитирован из-за своего империализма и ориентализма, но и нечувствителен к другим социально-значимым различиям между женщинами, скрытым в тени обсуждаемых диспропорций. Более того он упрощает многообразие стратегий обоих полов в ответ на проявление властных отношений в их взаимодействии, опосредованном к тому же обсуждением и регулированием различными заинтересованными сторонами.
Для понимания половых различий следует понять механизм распределения власти, и идеи М.Фуко о властных отношения здесь незаменимы. И несомненно важным в этом понимании является тот образец преобразования, который возникает на пересечении взаимодействия множества разнообразных силовых потоков.